Название: Fireside (When you're losing and your fuse is fireside)
Автор: team steve
Бета: team steve
Пейринг/Персонажи: Стив, Баки, все Мстители
Размер: 4653 слова
Жанр: скорее дженовый ангст
Рейтинг: PG-13 за пять копеек от Старка
Тема: 22. Saved from the Flames
Краткое содержание: Стив пытается искать Баки, а Мстители медленно увязают на своём дне
Они теперь невидимки, в любом городе и мире не найти подобных несуществующих богов. Стива в лицо знает каждый ребёнок, у многих мини-копия его щита, но в новом времени это не имеет значения. К нему подходят, его искренне благодарят и любят. Воздух, которым он дышит, пахнет бензином и лекарствами.
Часто, поднимая взгляд в небо, Стив вспоминает Тора.
— Ты разве не слышал? — спрашивает Наташа, когда они сидят в баре, изображая людей. — Он вроде как пал. Живёт недалеко от Лондона.
На безмолвный вопрос она закатывает глаза.
— Долгая история.
— Он счастлив?
— Он больше не бессмертен.
— Значит, счастлив, — говорит Стив и залпом опрокидывает в себя пиво. Светлое, которое чуть горчит.
У него на языке вертится вопрос — а если ещё один бог спустится на Землю, чтобы уничтожить её, а если это снова будет Локи — кто встанет против него? Щита из вибраниума может оказаться недостаточно.
— Из-за женщины? — всё-таки уточняет Стив, такие вещи он интуитивно понимает, образ Пэгги в красном платье, воспоминание из далёкого прошлого возникает перед глазами. В новом мире Пэгги нет, даже отдалённо похожих — такие больше не рождаются, Стив быстро это усвоил.
Наташа пожимает плечами.
— Из-за свободы.
Стив кивает, такой язык он может принять.
Глубокими ночами небо над Лондоном слабо вспыхивает отголосками молний — словно гроза никак не может начаться. Источник этих вспышек не в городе и не за ним, он выше, дальше, в горах, будто тянется к самому небу.
Щ.И.Т. (то, что от него осталось) следит за Тором максимально деликатно, не приближаясь, чтобы не вызвать подозрений у Джейн Фостер — эта дамочка в состоянии устроить неприятности кому угодно. У агентов есть предположение, что бывший бог просто сбегает от неё. С грустью агент Коулсон наблюдает в еженедельных отчётах признаки безумия, он был бы рад сделать хоть что-то, но единственное спасение Тора укрывается в одном из девяти миров.
Несмотря на прохладный вечер, Стиву жарко, просто до безумия. Он списывает это на странные реакции тела, или на сбой программы, или на эмоцию, которую не скрыть.
Он возвращается в свою квартиру совсем не пьяным — невозможное для него, потерянное счастье опьянения — но уставшим. Достаточно, чтобы не обманываться пустой еерой: дверь, которую он оставил открытой, нетронута; лазейки не использованы. В его дом никто не приходил. Его никто не искал. Он кивает сам себе и щёлкает замком.
Целевое поражение Гидры вынудило укрываться тайных агентов с обеих сторон: нацистские выродки попрятались по норам, чтобы отстреливаться; растерянные агенты Щ.И.Та разделились — кто-то предпочёл начать новую жизнь (и был убит в скором времени), кто-то в целях конспирации продолжал работу под эгидой Щ.И.Та, кто-то перешёл под открытое командование Ника Фьюри — Мстители, конечно же. Интервью Наташи в зале суда облетело все новостные выпуски, у неё завелось множество поклонников. Даже Тони Старк прислал корзину роз. И записку, в которой просил её снова занять место личной ассистентки, «что пойдёт на пользу его разрушенной репутации, ведь размер всегда имеет значение».
— Ещё письмо от фаната? — спрашивает Клинт, глядя, как сосредоточенно Наташа вчитывается в буквы на экране ноутбука. — Нат?
Слаженность их действий, синхронность движений, некий уровень понимания выше, чем у обычных друзей, напоминал Стиву о временах, о которых вспоминать было слишком больно.
Наташа мотает головой — не отвлекай — и Клинт молча ждёт, не отводя от неё глаз.
— Сводка интернациональных новостей Щ.И.Та. Мне удаётся подключиться на полторы минуты в день — после запускается программа поиска.
— Мы больше не вне закона, — напоминает Клинт. — Не до такой степени.
Наташа невесело усмехается.
— Мы всегда вне его. И всегда достаточно. Пирса больше нет, но Гидра ещё существует.
— Какие новости? — напряжённо спрашивает Стив. Они втроём сидят в интернет-кафе, рядом на столике три стаканчика с ледяным чаем и вымышленными именами, начерканными чёрным фломастером. Они — двое рослых мужчин и ловко бьющая по клавишам девушка — привлекают внимание. Шпионы и предатели мерещатся Стиву везде; Клинт спокойнее, он и не был в центре событий, но его пальцы тоже импульсивно сжимаются в кулак.
— Радиационная активность в Колорадо, несколько заметок из разных штатов о наблюдении за людьми, передвигающими предметы. — Наташа захлопывает крышку ноутбука так внезапно, что несколько человек возле неё вздрагивают. Она очаровательно улыбается им и уже тише говорит: — И способными левитировать.
Клинт и Стив переглядываются.
— Близнецы?
— И они, и буйство человеческой фантазии.
Когда они покидают кафе, то забирают стаканчики с собой, а после сжигают в пустом переулке.
— Больше нет новостей? Всё? — спрашивает Стив.
Ответный взгляд Наташи долог и глубок. Несмотря на внешнее спокойствие, она умеет быть удивительно тёплой.
— Всё.
Радиационная активность в Колорадо достигла пика в области водонапорной башни, стоящей посреди пустыни. Птицы больше не летают здесь, все, даже самые мелкие животные, почуяв грядущую беду, укрылись в тени. Скоро солнце станет слишком жарким.
Агент Коулсон и его команда проводят инспекционные полёты дважды в сутки, отслеживая ситуацию. Но они бессильны, и взрыв всё-таки сотрясает пустыню.
— Мы не будем мешать, — говорит Фил своим подопечным. Те смотрят на него. раскрыв рот.
— Но сэр, — всё же возражает один. — Это же доктор Беннер. Мы не можем бросить его.
— Мы не бросаем, — отвечает Коулсон, глядя на угасающие столпы искр. Среди них бродит человек, потерявший надежду. — Мы наблюдаем.
У Стива всё ещё рябит в глазах от компьютерных волн, когда он выходит из компьютерного клуба, оставив там Клинта и Наташу разбираться со случайно поломанной техникой. С расплавленной от одного прикосновения техникой.
У Стива всё ещё покалывает в кончиках пальцев, когда человек в бейсболке перегораживает ему путь и останавливается посреди улицы.
После Стив проклинает последними словами и себя, и все компьютеры мира, но видение уже исчезло. Было оно напоминанием или издевательством, или совпадением, или обманом отличного, но человеческого зрения — Стив не знает. Он как компас, умеет распознать нужное направление — едва уловимыми знаками, даже простой, обыкновенной надеждой, что вела легионы вперёд во все времена.
Он на верном пути.
— Я, на самом деле, разорён, — говорит Тони, прохаживаясь по серым коридорам, ремонт в них больше не идёт. — Поэтому твой этаж мы отдадим под аренду фитнес-клубов.
Стив усмехается. Глаза Старка горят как никогда, но огонь этот стал ровнее и спокойнее.
— Шучу. — Тони останавливается и поворачивается к Стиву. — Не всё так плохо, но с деньгами и правда жопа. А если с ними жопа, то и с прочим жопа. Только секс спасает. Но у Пеппер тоже с работой жопа, поэтому...
— Что происходит? — мягко спрашивает Стив.
— ...мы напоминаем двух нищих кроликов. Кто-то целенаправленно понижает рынок акций. Я бы подумал на Брюса Уэйна — такие штучки в его репертуаре — но версия не ахти.
— Кто такой Брюс Уэйн?
— О святость. — Старк закатывает глаза. — Отдай мне свой блокнот, я впишу туда названия всех супергеройских фильмов, которые ты как отличник должен знать. Подожди, у меня звонок. Да, золотко. У меня тут приём анаболиков. Стив, тебе привет. Что? Джарвис тестирует апгрейд к костюму? А, тестирует ли? Я должен знать? Эта груда металлолома не разговаривает со мной после того, как я предложил идею вибраниумных насадок на гениталии. Пеппер? Проклятая связь.
— Новый костюм?
— Новое всё, — говорит Тони с усмешкой. — Пока деньги есть, их стоит вложить. Я вкладываю. По крайней мере, свои разработки я заберу с собой. Дефолт не страшен железякам. Выпьем за железяк.
Они и правда пьют — в самом шикарном баре на верхнем этаже башни. Стив стал слишком много пить — но ему нужно гораздо большее, чтобы напиться.
— Я знал твоего отца, — говорит Стив невпопад.
— Сочувствую. — Виски исчезает в Тони, как в чёрной дыре.
— Правительство что-то готовит нам?
— Оно всегда что-то готовит. Всем? Не знаю. Конкретно нам? Сто процентов.
— Знаешь. Ведь после того, как Гидра оказалась Щ.И.Том, я не уверен, что готов беззаветно служить этой стране.
— Алкоголь-то развязывает язык. Тебе надо чаще пить. — Тони опрокидывает ещё порцию. — Бинго, кэп. Ты на верном пути.
— Но Фьюри...
— Наша вечная отговорка. Но Фьюри. Ты за него умрёшь, а он ещё подумает, было ли это достаточно по-геройски.
Взгляд Стива стекленеет.
— Тони.
— Нет, дружище. Джарвис ежедневно докладывает мне результаты сканирования. Советская сборка, вторая мировая. Таких больше не производят. Отыскать легко, потерять ещё легче. Грёбаные русские всё делают на совесть. — Тони смотрит на Стива, но быстро отводит взгляд. — Ну, кроме президентов.
Профиль Стива со стороны кажется каменным, но уязвимым, в этом вечный страх Капитана Америка, его постоянная слабость.
Стив крепко сжимает стакан с виски — белеют костяшки, трещит стекло. Тони рядом пьёт, как ни в чём не бывало, хотя чувствует эту силу.
— У меня нет никаких зацепок, — тихо говорит Стив.
— Ты не один такой, — отвечает Старк. Мелко дёргаются мышцы на его лице. Он молчит про Мандарина и Киллиана, но по его лицу многое можно прочесть. Если знать. — Приходи почаще, кэп. Отметим.
Они чокаются, как очень старые друзья.
Азарт Говарда Старка всегда шёл впереди его идей, и одно подкрепляло другое, и на волне вдохновения развивались мельчайшие детали — в отдельные системы. Говард Старк был человеком величайшего ума, хотя даже он не запрограммировал смерть.
Искусственное сердце Железного человека светится в темноте, Пеппер в шутку называет его своей путеводной звездой. «Отец, ты был так неправ. Ты создал звёзды раньше межзвёздных кораблей. А меня — раньше, чем сам перестал быть ребёнком».
На вечеринке в честь дня рождения президента крупной корпорации — партнёра «Старк индастриз» — Железный человек вдупель пьян, на благотворительный вечер в честь развития цифровых технологий и создания грантового фонда он не прилетает вовсе. Пеппер Потс не дожидается его в своей спальне, маленькие подражатели засыпают без кометного хвоста в небе над своими домами.
Агент Коулсон больше не заметает следы — Тони Старк оставляет за собой груды металлолома.
— Сэр, звонок от мисс Потс.
Виски и цифры не кончаются никогда, Тони опьянён тем и другим, и в центре информационных матриц, бесконечных кодовых цепочек, под прохладно-металлическое голосовое сопровождение Джарвиса он — ядро отцовского наследия.
Лица на музейной инсталляции — вне времени. Возле них всегда толпа желающих приобщиться к чуду, чествовать героев, обожать. Где все они были раньше, где окажутся потом? Сколько времени нужно, чтобы стереться из их памяти? А сколько смертей?
Советская сборка, вторая мировая. Советская сборка, вторая мировая. «Если хочешь, — звучат в голове слова Старка, — я могу попробовать повторить. Поймать принцип. Опять же, полезный гаджет. Но я не грёбаный Зола, прости. Каких они добавили специй, мы узнать не сможем. Копия всегда хуже оригинала. Приведи ко мне оригинал — и я расскажу о нём всё».
Стиву ощутимо не по себе, вздрагивает и шипит от боли ребёнок, случайно задевший его руку — и трясёт своей, будто обжёгся.
Стив провожает его взглядом и повторяет, как самовнушение, слова Старка, пока сами собой не закрываются глаза. Он умудряется впасть в короткое забвение, когда совсем не нужно. Это даже не подлость, это вечное опережение времени, и за его спиной останавливается человек в бейсболке, низко надвинутой на лоб, останавливается ненадолго — и уходит. Когда Стив открывает глаза, перед ним только лица из прошлого. Он чувствует непонятное возбуждение, странный подъём — такое бывало раньше, когда алкоголь пузырился в слабой человеческой крови. Такое случается, если видишь призрака — и начинаешь верить в жизнь после смерти.
Стив наворачивает круги — пятнадцать километров за полторы минуты, это предел, это край, и он, как обычно, слева. Сэм бежит неторопливо, наслаждаясь вечером, он переносит бурю Стива спокойно.
— Я. — Ещё круг на одном дыхании. — Вчера. Был. В пяти. Городах. На. Пяти. Военных. Базах. Под прикрытием. — Стив останавливается, так и не запыхавшись. — Под неудачным, конечно же. Они узнают, благодарят. Говорят, что теперь им ясна цель. Повторяют мои слова.
— Круто же, — говорит Сэм. — Это всё и я тебе могу сказать.
— Так странно понимать, что мир обрёл смысл войны, когда Щ.И.Т. беззащитнее, чем когда-либо.
— Стоит двоим сильным сойтись в схватке друг с другом, как прочие теряют ориентир. — Сэм хлопает Стива по плечу. — Это такое правило, кэп. Оно всегда действует. Но ты дал толпе точку опоры.
— Но не себе. — Стив смотрит в небо, ненадолго — там, где свободно парят боги и истребители, ответов нет. — Я изучил материалы дела вдоль и поперёк. Тяжело действовать молча, но я не хочу ему навредить.
— Дружище. Ты хотя бы идёшь по живым следам.
Стив понимает, и его ответный взгляд полон разделённой скорби.
— Это так.
— Наберись терпения. Не теряй надежд. — Сэм разводит руками, постоянно жестикулирует как эти странные поющие афроамериканцы в золотых цепях, будто хочет сделать нагляднее свои слова, но в его исполнении Стиву даже нравится. Он кивает с улыбкой, вся благодарность между строк.
— Старк починил крыло?
Лицо Сэма озаряется мальчишеским восторгом, и Стив украдкой вздыхает.
— О. Он не дал мне толком посмотреть лабораторию, и вообще я понятия не имею, что он там сделал с костюмом, но он стал ещё круче летать и оброс какими-то дополнительными функциями. Старк объяснял, но очень быстро и по пути к выходу. Кажется, он был в похмелье или что-то вроде того.
— Нет. — Стив улыбается, вспоминая. — Это он просто переработал.
Клинт и Наташа не дожидаются темноты. В этом есть какая-то торопливая обречённость. Мы не можем ждать, кричат их тела, их голод друг по другу — словно завтра всё оборвётся.
Агент Коулсон наблюдает за ними первые минуты, а затем — без стеснения или прочей ерунды — оставляет вдвоём. В эти мгновения они оба всегда уязвимы, настороже только частью сознания, обмануть их ничего не стоит, уничтожить их — проще простого, двоих, обоих за раз. В своей слабости они не уникальны, оберегать глупость в обязанности Щ.И.Та не входит, но Коулсон всё же просит для них несколько минут покоя. Или несколько часов. Мир не сойдёт с ума, не случится конец света, пока двое занимаются любовью? По крайней мере, этот оптимизм держит Фила на поверхности.
Папка в руках Стива покрыта отпечатками его пальцев. Ничего нового в ней нет, на фотографию всё так же тяжело смотреть. За последние дни он выучил наизусть рапорты и отчёты, процедуры и результаты. Каждая заставила его содрогнуться от ярости, каждую он будто испытал сам.
«Но ведь на самом деле это пропасть, да? — спрашивает Стив у зеркал, когда зачитывается до такой степени, что буквы сливаются в бессвязную черноту. В которой он — тоже — побывал, но иначе. — Мне никогда не понять произошедшего с тобой, даже представить невозможно. Что Пэгги по сравнению с твоей тайной? Я мог бы сказать: эй, друг, есть одна девушка, которую я потерял. Ты бы понял. Ты мог бы сказать: эй, дружище, есть одна жизнь, которую я потерял. Уронил с поезда, когда рука цепляла воздух. Это была ошибка веры, такое случается».
Стив доводит себя до безумия этими разговорами, так сильно сжимает кулаки, что кажется, изнутри он ощетинился металлическими иглами, и они вот-вот прорвут мышцы, кожу, все эти смешные хрустящие и хлюпающие плотские защиты. Он напрягает мышцы, те перекатываются под кожей слишком мягко, как поток густой лавы. Ни одно тело не выдержит, ни одна форма. Ему слышится неестественный скрежет, настораживащий, быстрый. Смертоносное орудие.
Стив резко оборачивается, но ему ничто не угрожает. Только собственное отражение в зеркале. В мыслях он разбивает его до мелких крошащихся осколков в окровавленных ладонях — заживающих, чтобы раскроиться снова; до боли, до сумасшедшей боли. В мыслях он горит вместе с чёртовым отражением — долго и мучительно исчезая в языках пламени, заслуженно. От меня остался пепел, думает Стив, чтобы от меня наконец остался только. Пепел.
В действительности он делает глубокий вдох. Острота сглаживается, а затем становится невыносимой. Так легче идти в бой. Так проще умирать во имя.
Они сидят на солнцепёке — Наташа, Клинт, Сэм, Стив — ноги Наташи на столе, она одета как подросток. Остальным лениво, и в целом день проходит в кромешной, изнуряющей жаре. Не одна девушка остановила взгляд на плотных мышцах Стива, туго обтянутых футболкой, и каждый раз эти смешки друзей «когда же ты уже». Я никогда, хочется сказать Стиву, и первое чувство, и второе — оба во льдах, как обломки советской подлодки, неуправляемого самолёта, слишком рано оборванной жизни. Но конечно, он молчит, только вымученно улыбается.
— Ты ешь вообще? — спрашивает Наташа. — У тебя синяки под глазами, как у панды.
— Может, это от другого? Недостаток сна, все дела? — Клинт подпихивает его локтём, ухмыляясь, но натыкается на взгляд. — Нет, не от другого.
Они все в курсе, все стремятся поддержать. Как могут.
— Старк звонил, — задумчиво говорит Наташа. — Его так заинтересовала какая-то вспышка активности гамма-лучей в Оклахоме, что он даже прервал свой запой. Ну и плюс акции чуть выросли за последнюю неделю.
— Есть такое чувство. — Бартон щёлкает зажигалкой, снова и снова, это так раздражает. — Что нас намеренно попугали.
— Приструнили, — кивает Стив. — Вот только кто?
Все молчат. На горячем асфальте видны чёткие слёды многих ног.
— Беннер снова забился в Индию. Не бог весть что, но лучше Колорадо.
— А Тор? — спрашивает Стив.
Сэм оживляется.
— Тот офигенный летающий чувак с молотом?
Наташа отхлёбывает пиво из своего стакана — много, по-мужски.
— Фил утверждает, что он бросил Джейн Фостер и улетел из Лондона.
— В прямом смысле улетел? — переспрашивает Стив.
— В прямом смысле улетел.
— Но он же...
Наташа пожимает плечами.
— Улетел.
Стив догадывается, куда, понимает, почему. Он слишком часто стал принимать чужие слабости как само собой разумеющееся.
— Что Джейн?
— Безутешна. Чрезмерно инициативна.
— Я бы тоже был, — мечтательно говорит Сэм. — Сам Тор! Летает!
— Да-да, с молотом, — перебивает Клинт. — Нам бы он больше пригодился летающим здесь, а не чёрт знает где.
— Лучше чёрт знает где бог, чем доступный псих, — замечает Наташа.
— Близнецы представляют проблему. — Стив отводит глаза от очередной улыбчивой девушки, берёт со стола бейсболку и надевает, глубоко надвигая на лоб. — Вопрос, прямо сейчас или спустя время.
— Близнецы. И ещё много кто. Прямо сейчас. И спустя время. Мы так беззащитны, — Наташа тянется за стаканом, — что мне хочется напиться вместе со Старком. А это уже предел.
— Всё образуется, — говорит Сэм. — Ребят. Не нагнетайте.
Они сидят молча ещё какое-то время, насекомые ползают по ним, будто не замечая возможной смерти. Наташа задумчиво прихлопывает парочку.
— Как ты думаешь, у меня есть шанс, что он отреагирует на провокации Гидры по привычке? — Стив задаёт свой вопрос, озвучивает одну из возможностей в пустоту, он это сам знает.
Наташа не даёт ему ложных надежд.
— Без руководящего звена? Вряд ли. Мы не знаем, в каком он состоянии, каков сейчас его образ мира. Но не думаю, что даже если он медленно приходит в себя, то уже способен на самостоятельные военные операции. Ведь он не капитан.
— Он не капитан, — с болью повторяет Стив. — Он просто отличный солдат.
— Кэп, — говорит Клинт, и Стиву не надо вспоминать, кто он. — Времени прошло не так много. По любым меркам.
— Я только начал, — обещает Стив сам себе и, забрав у Наташи стакан, допивает примерно поллитра одним глотком.
В день, когда агент Коулсон становится новым директором Щ.И.Т.а, Стив отказывается от своих поисков на время. Он понимает, что перед самым тяжёлым участком пути стоит присесть и отдохнуть. Знает, что его прикосновение теперь сложно выдержать, как и его взгляд; что он похож на зной и обезумевшее солнце, так горит — надеждой, проваленной, и ещё раз, и ещё; чувством вины, памятью, обманом. Всей той ложью, которая пылает вокруг, словно пламя, зажжённое на сухих ветках.
Стив возвращается домой, один день он провёл спокойно. Пробежки, кофе, улыбки прохожих, солнце. Слишком много солнца.
Он понимает, зайдя в квартиру, чувствует сразу. Что-то не так. Всё не так. Сердце, гулко стукнувшись раз, заходится в бешеном ритме. Тело выдерживает, тело приспосабливается. Разум, рождённый семьдесят лет назад — жаркая земля после засухи. Вся в трещинах, умирающая от жажды.
— Директор Фьюри, — говорит Стив, по привычке, узнавая в темноте, тишине и по-всякому. — Ну конечно же.
— Не делай лишних движений, — предупреждает Фьюри.
Зимний Солдат сидит в соседнем кресле, его взгляд направлен чётко на Стива, как пистолет. Взгляд Баки направлен на Стива, как пистолет. Оружие всегда органично смотрелось в его руках, он всегда казался его частью. Или продолжением. Или основой?
— Почему? — просто спрашивает Стив. Он не позволяет себе рассматривать — знает всё наизусть, каждое искажение, приобретённое в криокамере и вне её.
Фьюри молчит, он всегда умел держать паузы. Во время его молчания Стив рассчитывает секунды, за которые Баки мог бы сейчас его убить. Ничтожно малые; меньше, чем исчезновение в пропасти.
— Потому что Пирс так захотел.
— Посмертный подарок?
— Прижизненный.
— Пирс не был похож на человека, совершающего бескорыстные подарки.
— А он и не бескорыстен вовсе. Пирс знал, что рано или поздно выиграет кто-то из нас. Он обозначил приз. Возможно, не хотел, чтобы в случае его падения такое дорогое оружие досталось кому-то ещё. Преемников диктаторы не держат, а меня он знал достаточно давно.
— Это странно, знаете, — вежливо говорит Стив; он всё ещё не смотрит.
— Это политика безусловной власти, — отвечает Фьюри. — А ещё дружба, которая длилась не одно десятилетие.
— Я кое-что знаю о такой, — кивает Стив. Скупая улыбка-угроза растягивает его губы. Он чувствует, как пальцы начинают сжиматься в кулаки; как горит грудь — то самое место, в костюме отмеченное звездой.
Солдат подаёт голос, он говорит чётко, уверенно и твёрже, чем можно было предположить. Он справляется? Он прячется в холоде.
— Я здесь. Прекратите обсуждать меня так, будто не замечаете этого.
— Прости, — Стив отвечает, не успев сообразить, Фьюри приподнимает бровь и ничего не говорит, а затем медленно встаёт с кресла — променявший свой плащ на кожаную куртку, а повязку на очки, дно на дно.
— У нас проблема, агент Роджерс. Эта проблема — Мстители, уставшие мстить. Вчера Коулсон переслал мне недельные отчёты. Мир меняется ежеминутно, и наши защитники тоже — только в другом направлении. Тони Старк спивается посреди краски и шпателей в Башне Мстителей, Тор ведёт беседы с воображаемым — преположительно мёртвым — братом, Брюс Беннер бродит в виде злобного голого Шрэка, Соколиный Глаз проверяет свою меткость только в одном направлении, Чёрная Вдова уже не совсем вдова и далеко не так ядовита. А Капитан Америка носится из угла в угол в поисках ему одному известно чего. Что ж, по крайней мере Капитану я могу помочь. — Фьюри коротко кивает в сторону Баки. — И рассчитываю, что он возьмёт в дальнейшем управление в свои руки.
— Что это значит?
— Я отдам его Старку, Беннеру и Коулсону. Они проверят Барнса от и до, и когда закончат, я приму решение о нашем сотрудничестве. Это не обсуждается, агент Роджерс. — Фьюри поднимает ладонь, останавливая Стива. Его голос меняется, не меняясь, чуть меньше жёсткости, да и только, но распознать эту метаморфозу легко, если знать. — Ты с ним не справишься. Просто поверь мне. Ты будешь действовать на эмоциях, а это обычно выводит на кривую дорожку. Ты нужен мне мыслящим. Здраво.
— Чего вы хотите? — Стив трёт ладонями лицо, это достаточно лишнее движение, чтобы оружие выпустило свою пулю, поразило цель, оставляя запах пороха, гари, сожжённой плоти?
— Я хочу, чтобы ты сражался, капитан — как в прежние времена. Помоги мне вернуть Мстителей — не умирай вместе с ними. У нас слишком много угроз. Тебе, — Фьюри чуть склоняет голову. — Мне хотя бы есть что предложить.
— Я не предложение, — тихо, но твёрдо говорит Баки.
— Ты спасение, — спокойно отвечает Фьюри. — Пирс говорил тебе примерно то же самое, но в другом ключе. А я хочу, чтобы ты действительно спасал жизни.
— Хватит лезть к нему, — Стив повышает голос и смотрит, наконец. Смотрит, смотрит, не отводя глаз. Вот она, его расколотая, пропавшая, сгоревшая жизнь — в этом взгляде Баки, в том, что он не отворачивается, будто бы принимая всё так, как есть. — Как вы привели его ко мне?
— Он хотел. Не называл тебя по имени, не описывал, не выдавал, что знает или помнит хоть какие-то твои отличительные черты. Но, тем не менее, он указал мне новую квартиру, в которой ты живёшь.
— Почему вы так долго ждали? Вы знали, что я ищу его.
Фьюри качает головой.
— Он хотел.
Фьюри наблюдает за Стивом, за его враз окаменевшим лицом, и, сложив руки за спиной, подходит ближе.
— Я не собираюсь причинять ему вред. Я вроде как хочу сохранить второй глаз, знаешь. Он — оружие, опасное оружие, но к счастью, есть люди, способные помочь ему снова научиться стрелять в верном направлении. И ты один из этих людей. Но один, Роджерс, ты не справишься, и никогда бы не справился, верно?
Стив переводит на него взгляд, полный того самого огня; кажется, он просто раскалился и трещины пошли по телу, обнажая этот дикий жар.
Фьюри понимает, никогда он не был дураком. Он коротко хлопает Стива по плечу и говорит:
— Пять минут. А потом отпусти его.
Чтобы он захотел возвращаться.
Оставляя их двоих, дверь закрывается тихо, как старый фотоальбом с давно пожелтевшими фотографиями.
Не было никаких следов, потому что их никто не оставлял. Потому что он замер на одном месте и всё время был рядом. Не было. Никаких. Зацепок.
Стив жадно смотрит, каждую деталь и мелочь он знает и так; от Баки ощутимо веет холодом, годами, проведёнными в нём — почти могильным, смертельным холодом. Лёд заострил его черты, проник в них слишком глубоко, чтобы сразу растаять. Стив помнил огонь войны, в который они шли вместе. Он никогда не забывал. Война искажала лицо Баки, его смелый, сильный дух, его смех делала жёстче и злее. Война по сравнению со смертью не тронула его вообще.
Баки поднимается, наконец, напротив Стива, ни шагу ближе — он расправляет плечи, пазы его руки двигаются, открываясь и перестраиваясь, завораживающее зрелище. Баки морщится, совсем как перед тягостным заданием учителя, обязанностью по дому, вечером в обществе надоевшей девушки. Стив одёргивает себя: общего с прошлым Баки в нынешнем пока почти ничего нет.
— Как быстро ты можешь сейчас меня убить, — будто бы вникуда произносит Стив, это совсем не вопрос. Всегда мог.
Баки пропускает мимо ушей, он стоит, разминая свою искусственную руку, и смотрит в упор. И когда говорит, кажется, что трещит по швам какая-то туго натянутая ткань, рвутся, осыпаются в пепел старые письма. Сколько всего в одном звуке голоса.
— Он ничего не решает. Я сам к нему пришёл. После того, как умер Пирс, у меня сохранилась программа вернуться к приоритетной цели особого назначения, но уже не для убийства.
Стив кивает, принимая всё это. Взвешивать слова сейчас надо тщательно, а он будто в принципе все забыл. Баки молчит, Солдат в нём молчит тоже, от него идёт только бесконечная опасность оружия и горячий запах убийств.
— Я помню людей, которые приказывали мне. Ты был среди них, это больше не повторится.
— Как скажешь, — соглашается Стив.
Но я надеюсь, что ты пойдёшь за мной, как всегда.
— Я тебя знаю, давно. Вспоминаю урывками. Ты не причинял мне зла.
Эта бесконечная вера и преданность Баки, даже после смерти — после сотен смертей — заставляет сердце Стива сжаться от дикой боли. Неужели так было всегда? Неужели всегда так плавилось внутри?
— Как сказать, — еле говорит он, чувствуя, как слова едва не раздирают его рот.
— Мне не нужно, чтобы ты помогал мне вспоминать. Я сам.
— Хорошо, — кивает Стив. Боже, как. Стыдно.
— Я многих убил. Покалечил тоже многих. Тебе придётся это принять.
— Я знаю.
— Я кого-то предал.
Стив сглатывает ком в горле.
— Нет.
Баки не мигая говорит:
— Да. Я цел потому, что кому-то нужен.
Неужели может быть ещё больнее? Стив опирается рукой о стол. Его жжёт, нестерпимо жжёт. Баки молча наблюдает.
— Что с тобой? — спрашивает он.
— Ты помнишь поезд? Снег?
— Холод помню. Это важно? — Металлическая рука издаёт короткий механический скрежет, непроизвольное движение. Баки перехватывает её живой рукой. Стив видит, как напряглись его мышцы. — Я же сказал. Не помогай мне.
— Хорошо, я не буду.
— Я не хочу убивать тебя. У меня был приказ. Или... серия? Приказов. Связанных с тобой. Сейчас они как эхо на грампластинке.
Стив смотрит, смотрит — не наглядеться на этот сосредоточенный взгляд, постоянно, с болью обращённый в прошлое — и глупая, идиотская улыбка растягивает его губы.
— Да. Эхо на грампластинке. И помехи, и постоянный стрёкот, и глухой, глухой звук.
Баки поднимает глаза, в них мутное, очень далёкое недовольство, какое бывало — Стив видел — у пациентов, выходящих из наркотического сна.
— Да.
От этого надо куда-то сбегать, всегда было надо.
— Тебя будут исследовать.
— Я знаю. — Подобие усмешки касается губ Баки, раньше улыбавшихся так часто и охотно. — Не в первый раз.
— Я буду рядом.
— Я знаю, — медленно повторяет Баки. — Не в первый раз.
— Баки...
Баки качает головой.
— Нет.
Не давай никаких обещаний, слышит Стив — или ему кажется, что слышит, или просто хочется. Рассчитывай на свои силы — и рассчитывай их.
Он рассчитывает. Он отпускает Баки, тот исчезает так быстро, что невозможно поверить, если не знать.
Старк присылает сообщение на общий номер о сборе в Башне Мстителей в течение этой недели. Потом добавляет: без костюмов, господа, мы мирные люди. Просто поговорим.
Стив знает, о чём и о ком будет этот разговор, у него меньше недели, чтобы привыкнуть. Чтобы понять: Баки не станет приходить, он просто будет где-то рядом.
Он сам cделает выбор, как всегда делал.
Стив чувствует, что наконец начинает остывать.